"Места возле меня заняты – справа сядет Мариночка Зудина, а слева будет моя подружка Инночка Гуляева, с которой мы уже лет 40 так располагаемся", – по-хозяйски командовала Ирина Мирошниченко. Она пришла раньше всех и, довольная, позировала фотографам.
Марина Зудина вошла в зал одной из последних. Элегантный, подчеркивающий фигуру черный брючный костюм, минимум косметики – вдова выглядела очень стильно. И трагично. "Мариночка, Паша-то ваш каким красавцем стал. Такой актер хороший", – похвалила Мирошниченко младшего сына Табакова. "Да, я очень рада, что Паша застал отца на пике актерской формы, когда его все обожали и любили, – вздохнула Зудина. – К тому же Паша уже был взрослый, сформировавшийся, поэтому отца хорошо запомнит. Как и запомнит наш период прекрасных семейных отношений, возьмет их за образец".
Владимир Машков не мог пройти мимо вдовы и кинулся к ней с поцелуями – они дружат много лет. Когда не стало Табакова, Машков переживал это как личную трагедию. Он особенно трогательно утешал вдову у гроба своего учителя.
Открывший сбор труппы Сергей Женовач предложил почтить память предшественника не традиционной минутой молчания, а бурными аплодисментами, пояснив: "Олег Павлович с нами, он нас слышит". На этих словах по щекам вдовы полились слезы. Табаков был для нее центром Вселенной, а что станет теперь с карьерой, детьми и положением в театре – большой вопрос. Машков тут же кинулся к Зудиной со стаканом воды.
Сбор труппы продолжался не более 15 минут. Никаких программных речей сказано не было, никаких революционных преобразований в ближайшее время в театре не ожидается. "При мне все будет как при бабушке...", – почему-то вспомнились слова императора Павла I, которые он произнес, вступая на престол после убийства отца...
Завершилось же собрание бравурным маршем из спектакля "Три сестры". В марте именно под в театре прощались с Олегом Павловичем. И в этом есть символизм. "О милые сестры, жизнь наша еще не кончена. Будем жить! Музыка играет так весело, так радостно, и, кажется, еще немного, и мы узнаем, зачем мы живем, зачем страдаем", – писал Чехов в этой пьесе. Жизнь продолжается.