"Сейчас по Диме плачет весь мир. Мне звонят люди из разных театров мира – директора, певцы, просто сотрудники. Дима для всех был не просто великим баритоном: своим невероятным обаянием он всех делал своими друзьями", – цитирует "Московский комсомолец" Дмитрия Бертмана.
Театральный режиссер рассказал, что имел счастье лично познакомиться с оперным исполнителем в доме известной певицы Марии Мещеряковой в Вене. Позже Хворостовский был одним из инициаторов открытого письма в поддержку Бертмана на фоне задержек с реконструкцией "Геликон-оперы".
"Вся "Геликон-опера" сейчас плачет. Родной он нам. Такие люди, как Дима, появляются очень редко в оперной истории", – признался режиссер. Бертман отметил, что успех Хворостовского сложился из трех составляющих: это личные данные, за которые его называли сибирским самородком, великолепное музыкальное образование, полученное в Красноярске, а также огромный вклад родителей.
Среди коллег по цеху Хворостовский выделялся невероятной харизмой. "Мог прийти на репетицию в рваных джинсах, в кожаной куртке с молниями – такой весь накачанный, спортивный, молодой! Для него не существовало никаких проблем по части движения на сцене, потому что он был чрезвычайно тренированным. Обладал потрясающим чувством юмора", – подчеркнул Бертман.
"Дмитрий – мощнейшая фигура. Обычно оперный исполнитель хорошо известен только в кругу меломанов, а о Хворостовском узнали миллионы людей, которые вообще не ходят в оперу. Такая же история была и с Шаляпиным, и с Магомаевым. Дима стал поистине мегапопулярным", – добавил он.
К слову, с Шаляпиным связана мистическая история, произошедшая при подготовке похорон Хворостовского. Правительство Москвы предоставило организаторам траурной церемонии право выбрать место погребения артиста. Предложили три варианта. "Потом совершенно случайно возник четвертый вариант. Вот он и оказался близко от могилы Шаляпина", – рассказал Бертман.
Прощание с Дмитрием Хворостовским начнется в 10:00 мск 27 ноября в Концертном зале имени Чайковского. Тело певца уже доставлено в столицу. После траурной церемонии его кремируют, а прах разделят на две части. В соответствии с последней волей усопшего, половину захоронят в Москве, а половину – в родном для него Красноярске.