На днях в Москве прошла премьера фильма Никиты Михалкова "12". Несмотря на то, что на Венецианском кинофестивале картина получила специальный приз, отношение к ней неоднозначное. Дни.Ру решили выяснить у режиссера его отношение к критикам и к своему фильму.
- Никита Сергеевич, многие критиковали "12". Как Вы к этому относитесь?
- Есть имена и точки зрения, которые если меня начнут хвалить, я сразу пойму, что я закончился. Не дай бог, чтобы меня эти люди похвалили, это для меня будет значить, что для меня я как я кончился. Я такой, какой я есть, и буду делать то, что я делаю столько, сколько мне Бог даст.
- Неужели для Вас вообще не важна реакция публики?
- Меня поразила реакция зрителей, особенно меня поразила реакция прессы. Я зашел на показ для прессы в Венеции, как раз была сцена с кинжалом. Когда сцена закончилась, и пресса стала аплодировать, я решил, что я сошел с ума. Я не поверил своим глазам. Самым невероятным для меня было то, что реакция журналистов и обычных зрителей была одинаковой, она совпадала с нашими ожиданиями.
- Семь лет от Вас ждали фильм, и вероятно, Вы тоже ждали этой премьеры. Ожидания оправдались?
- Для меня эта картина имеет очень большое значение, хотя бы только в том, что то, что мы говорим, это то, о чем мы думаем, и то, чего мы хотим от зрителя, это то, чтобы он вместе с нами задумался. Тут нет развлечения. Это очень трудно в одном помещении заставить зрителя смотреть и слушать, но силами потрясающей команды актеров нам что-то в этом смысле удалось. Я надеюсь, что если у вас было мнение одно, глядишь, оно переменится в лучшую сторону, а может, и в худшую. Только не оставайтесь равнодушными!
- Вы могли взять любой образ из двенадцати. Почему решили сыграть именно Николая?
- Понимаете, мне хотелось играть человека, который как можно меньше занят в кадре, потому что я вел работу с актерами. Мой герой проявляет себя в самом конце фильма.
- Но ведь дело, наверное, не только в этом.
- Не только. Мой герой всю сознательную жизнь служил отечеству. Он офицер. Он воевал. Он оскорблен. Он не жалуется. Он понимает, что надо как-то дальше жить. А это значит жить по совести, а по совести жить трудно. Ведь если не совершать поступков, а только о них разговаривать, жить по совести не получится.
- В картине Вы используете образ воробья. Как это можно расшифровать?
- Никак. Кто-то делает волка, кто-то курицу, а я вот взял воробья.
- Не буду спрашивать, как Вас приняла европейская публика. Золотой лев говорит сам за себя…
- А Вы знаете, что такой награды, которую мы получили, не было в регламенте? Она придумана. Жюри заседало десять часов после просмотра нашей картины. Мы нарушили определенный баланс, который сложился на фестивале. Жюри разделилось, раскололось на две части. Такую награду давали только два раза за всю историю фестиваля. Нам же могли дать медаль или специальное упоминание, но, видимо, картина настолько вмешалась в эту сложившуюся схему, что другого выхода просто не было. Я очень горд, что режиссеры мирового класса пересмотрели свое решение и дали нам льва. По большому счету, если можно было бы сделать пиар, то лучшего придумать просто не возможно. Это же мечта!