Филолог и журналист Вячеслав Шадронов продолжает исследования текстов современных русских поп-песен. В прошлый раз он рассказал нам о тайных смыслах песни "Рыбка" группы "Фабрика". Сегодняшнее исследование посвящено песне артиста по имени Нарцисс Пьер "Шоколадный заяц".
Тайная Вечеря "Фабрики звезд-2". "Шоколадный заяц": тотем и табу
Простенькая, на первый взгляд, песенка, таит в себе не просто глубокий, но скрытый сакральный смысл, если вслушаться в ее текст внимательно.
О чем песня "Шоколадный заяц"? Лирический герой добровольно предлагает себя на съедение толпе голодных особ женского пола ("Осторожно съешь кусочек, уверяю, ты моя"), доведенных в своем возбуждении до животного состояния ("Если я скажу: «Эй, киски!», слышу только: «Ах-ах-ах!»), при этом всячески подчеркивая свои достоинства ("Нереальный и заметный, очень ладный молодец"), и не переставая то и дело напоминать аудитории о необходимости быть с ним осторожным.
Почему так необходима осторожность в обращении с шоколадным зайцем? Почему окружающих девушек так к нему влечет? Почему, наконец, объект желания представлен в образе зайца?
Ответ на эти вопросы мы найдем, если обратимся к традиционным мифологическим представлениям о тотемном животном, культах умирающего и воскрешающего божества и архаичных ритуалах жертвоприношения. Этот культ описан во многих фольклористических исследованиях, достаточно вспомнить самое популярное и общедоступное - "Золотую ветвь" Дж.Д.Фрэзера.
Напомним - исследуя циклический (обычно ежегодный) обряд избрания и умерщвления царя-жреца, Фрэзер сопоставляет ритуалы жертвоприношения, принятые у разных народов, и выявляет их общие черты. А именно: в течение обычного (профанного, пользуясь более поздней терминологией Мирчи Элиаде) времени избранник пользуется почетом, уважением и поклонением; однако когда наступает урочный час (сакральное - в той же терминологии - время), объект всего поклонения коллективно приносится в жертву (см. также: З.Фрейд. "Тотем и табу")
В песне "Шоколадный заяц" воспроизводится древний ритуал жертвоприношения - имитации ритуального убийства и коллективного поедания жертвы в образе тотемного животного, в данном случае - зайца. Тем, что жертвенный тотемный заяц - "шоколадный" - подчеркивается аспект ритуала, касающийся способа всеобщей причастности племени к священной жертве (тотем необходимо буквально принять в свое тело - то есть съесть). Противоречивый характер заглавного образа песни - объекта поклонения (в обычное, "профанное" время), подлежащего уничтожению через поедание (в праздничное, "сакральное" время) - проявляется и в оксюморонном сочетании его качеств, заявленных в песне, что характерно, от первого лица: "Я ласковый мерзавец".
Очень важно, что поедание шоколадного зайца обставлено как праздник (сакральное время): "Аккуратно с красным бантом я обёртку развяжу". Детальные подробности обряда (жертвенного зайца можно трогать только за кончики ушей, а кусочек требуется съедать осторожно) свидетельствуют о развитости культа. Экспрессивные междометные выкрики "О! О! О!", повторяющиеся на протяжении всей церемонии, несомненно, восходят, к коллективным обрядовым песнопениям, сопровождавшим ритуальные танцы вокруг жертвы-тотема ("Ты запрыгаешь со мною...")
Неотъемлемой частью обряда является метафорическое вытеснение фундаментального сюжета ритуала из гастрономического аспекта в область эротического и сексуального. Символическое поедание жертвы осуществляется через групповое соитие с жрецом в образе тотемного животного (обряды ритуальной проституции имели широкое распространение во многих архаичных культурах). По мнению некоторых специалистов по сравнительной лингвистике (в частности, Марка Маковского), само слово "жрец" этимологически восходит к глаголу "жрать", что в контексте нашего исследования имеет принципиальное значение. Ведь далеко не любое животное в поп-контексте метафорически восходит к архаичным представлениями о тотемизме (как пример совершенно иного рода достаточно вспомнить песню Никиты Малинина "Котенок"). С другой стороны, в качестве ритуальной жертвы может выступать не только животное, но и растение (см. "Плакала береза" группы "Корни"), тем более что культ жертвенного растения не менее характерен для традиционных культур (кстати, именно у древних славян было принято и отчасти принято до сих пор замещать жертвенного тотема молодым деревцем - ср. троичные обряды или обычай наряжать елку на Новый год).
Целью ритуала, связанного с принесением в жертву тотемного животного, традиционно являлась гармонизация человеческих и природных циклов через повышение плодородия - как в природе, так и в человеческой среде. Если в первом случае имелось в виду увеличение урожая, то в последнем прежде всего - усиление половой активности, потенции и масштабов сексуального удовлетворения. Именно так в архаичном, далеком от всякой цивилизации обществе метафорически понимались гармония и, в конечном итоге, счастье. В песне "Шоколадный заяц" оба эти аспекта синкретизированы: "Понарошку счастья крошку на ладошку положу".
Из более поздних и утонченных культур ритуалы, аналогичные воспроизведенному в "Шоколадном зайце", наблюдались в античных дионисийских и орфических оргиях, обрядах народов Малой Азии, связанных с культом Киббелы и, в более символичной и абстрактной форме, до наших дней сохраняются в христианском обряде евхаристии, восходящем к евангельскому сюжету Тайной Вечери.
Иными словами, в песне "Шоколадный заяц" в формах, освоенных современной поп-культурой, реализуются древние представления об универсальных для любой архаичной культуры ритуалах жертвоприношения царя-жреца, замещаемого тем жертвенным животным, которое считается тотемным для данного племени.
В следующий раз мы поговорим о мотивах поэзии Серебряного века в песне группы "Иванушки Int." "Билетик в кино" и о местоименном характере дискурса позднего творчества Кати Лель.
Вячеслав Шадронов. Пишите...