Когда Юрий Айзеншпис познакомился с Виктором Цоем, тот уже был звездой отечественного андеграунда. А в 1988-1989 годах, до Айзеншписа, у Цоя был другой продюсер, Юрий Белишкин. Со дня гибели Цоя прошло больше 10 лет, а Юрий помнит каждый концерт "Кино". За это время он успел хорошо узнать Виктора и пролили свет на некоторые моменты его биографии. Юрий Белишкин дал интервью газете "Мегаполис-Экспресс":
Вот 16 ноября 1988-го в Москве, в Лужниках, творилось безумие. В столице в те времена на было принято устраивать стоячий партер, однако минут через десять после начала тысячи зрителей встали и стеной пошли к сцене. Не было никаких пьяных, никаких хулиганов – было естественное желание приблизиться к кумиру.
Тогда администрация во главе с хамоватой директоршей вырубили электроэнергию. Подошли ко мне и стали орать, чтобы Цой прекратил провоцировать публику. А что он мог? Виктор весь концерт стоял на месте, словно привязанный к микрофону. Никаких реплик в зал, никакой обличений, а публика ломилась вперед. Это было шаманство! Об этом мне даже французы говорили, что от Цоя на концерте в Париже исходила фантастическая энергия – они, слов не разбирая, все поняли.
Приходилось читать, что Цой умел считать деньги, и даже был скуповат… Под Новый, 1989 год, когда в Москве, на студии Валерия Леонтьева "киношники" записывали свой альбом "Звезда по имени Солнце", Витя вдруг всем нам принес подарки. Мне бумажник, который храню по сей день. Когда в Нижнем Тагиле 14 ноября 1989 года я обмолвился, что у меня день рождения, Цой тут же вытащил и подарил по тем временам дефицитный английский одеколон…
Ну а как же гастрольные романы? Это не к Цою! Был он молодой (нет и 30), красивый, популярный – поклонниц тьма. Но я видел с ним только Наташу (Наталью Разлогову, с которой Виктор, уйдя из семьи, жил последние два года перед смертью – "М-Э"). Вопросы журналистов о личной жизни его коробили, и, зная это, я старался предупреждать их, а на творческих встречах откладывал в сторону подобные записки. Несмотря на разрыв с Марьяной, матерью его сына, своего Сашу Цой обожал, вспоминал его все время, помогал, на гастролях покупал подарки.
Почему он одевался только в черное? На мысль, чтобы одеваться на сцене да и в жизни во все черное, Цоя, как ни странно, натолкнул Михаил Боярский. Костюм Витя при мне купил, но так ни разу и не надел… Он не был рабом вещей, но был рабом черного цвета. Никаких печаток, бриллиантов я у него не видел.
При бешеной популярности зарабатывал он не так много… За те Минские концерты на стадионе Цой получил, сколько нынешняя звезда средней руки получает за три песни в ночном клубе. Ну купил он себе этот злополучный "Москвич", как оказалось, с крайне ненадежной рулевой системой. Но квартиры в Москве так и не приобрел, а ленинградскую оставил жене и сыну…
Говорят, Цой был непрост в общении, замкнутый, тяжелый человек. А как он работал, творил – тоже тяжело? Как раз наоборот. Все делал легко, если уж за что-то брался. Когда получил водительские права, это было осенью 1989-го, я был третьим в машине, где Виктор с инструктором совершал "первую ходку". Так вот, он сел и поехал. Я не поверил, что он сделал это впервые! Он и английский выучил с нуля за полгода. И когда мы приехали в Данию, то в Копенгагене Витя давал интервью на радио на английском. Лихо у него получалось…